New scan: "I like to be the Parasite not the other way around"- Rob

 

Я — бьющееся сердце Роберта Паттинсона и я говорю с вами из моего дома в его грудной клетке.
Сейчас мы отдыхаем, я бьюсь 70 ударов в минуту, что типично для 26-летнего белого парня, который как Роберт, в хорошей, но не в супер человеческой форме.

Роб, я должен заметить, прошел через то, что он называет "это".
"Я на диете, состоящей только из жидкого", — объясняет он своему собеседнику с не очень хорошим лондонским акцентом, который удивляет многих людей, еще не осознавших, что Роберт Паттинсон вовсе не вампир с именем Эдвард Каллен.

"Мне приходилось снимать рубашку для фото сессий", — объясняет Роб.
"Поэтому я интересовался у диетолога, какая есть диета, в которой ты можешь пить столько, сколько ты хочешь. Она сказала, что это диета, состоящая только из воды".
Еще одно доказательство, что Роберт совсем не вампир. Вампиры, в общем-то, держатся подальше от фотосессий, так как их свечение становится еще ярче в вспышках камер, сбивает с толку даже самых опытных фотографов. Также вампиры редко волнуются из-за своего тела и никогда не пьют. (Их кровь не циркулирует же).

Не обычно это, но Роб и я одни, несмотря на присутствие других каких-то людей в этой комнате в очень жарком клубе, запрятанном где-то в Папайя Кинг, в Западном Голливуде, в котором в этот жаркий солнечный день так спокойно.
Все смотрят только на нас с ним. Ну Роб ведь самый сексуальный красавчик в мире, а я его сердце, которое бьется в его груди.
Я могу чувствовать, как ускоряются другие сердца, когда они приближаются к нам, как например сердце продавца хот догов, находящегося напротив нас, который, подавая нам сок манго и хот дог в бумажном пакете, попросил Роба расписаться на полоске бумажки с рецептом.
"Моя подружка любит вас", — говорит он, почти извиняясь.
Я не ускоряюсь, когда Роб пишет его имя и её (её имя Мелори) и тот забирает этот листок так, как будто это счет за пересылку, полную каких-то нежелательных сексуальных фантазий.

Роб одет, как обычно в соответствии с этим неписанным голливудским кодом, который тем выше, чем меньше внимания обращают на него и на его выходы на улицу.
И хотя мы стоим 62 миллиона доллара, в случае Роба небрежность просто гениальна. Эта бейсбольная кепка, эти черные сникерсы, джинсовая рубашка, очень напоминает юного Рона Ховарда.
Это наша одежда. Эта неуклюжая походка, пережевывание с ленцой в одном ритме лениво расслабленной челюсти, как у Джеймса Дина в "Гиганте". Это наша скорость.

Мы приехали сюда в белом автомобиле, где шофером был парень по имени Джефф.
Он из Феникса, и он наш водитель. Он появился несколько лет назад, одетый в мешковатый костюм и в плотный галстук. "Классический вид этого времени", — говорит Роб.
Сейчас он носит черные майки. Сидя внутри за тонированными окнами по пути в клуб Роб сканировал взглядом магазины, расположенные по Голливудскому Бульвару.
Надписи менялись, как в игре в Duck Duck Goose: Сувенирный магазин. Сувенирный магазин. Сувенирный магазин. Стрип клуб. Последний хвастался "Тысячами привлекательных девочек и только тремя уродливыми". Мне интересно, а как это быть сердцем одной из этих уродливых. Я никогда не узнаю. Потому что я невероятный везунчик.

Я думал "Дерьмо! Большинство людей пятнадцать лет снимаются в фильмах, которых никто не видел. А я сейчас в Каннах!"

В витринах большинства сувенирных лавок Роб видит себя на календарях, на плакатах, на цепочках для ключей, сделанных в каких-то китайских промышленных районах чернорабочим, который вглядывался в лицо Роба, и его большие голубые глаза и его блестящие зубы, выглядывающие из-за его полных губ и, все же, для меня бьющегося сердца Роба, это не имеет никакого смысла.
И я не знаю мыслей рабочего или его сердца тоже.
Проходя мимо дешевого барахла с лицом Роба, я также не начинаю биться сильнее. При мысли, что на ключах брелок с лицом Роба, какие комнаты они открывают и какие тайны прячутся там, действительно мое биение немного ускоряется.
Но только немного, так как мы редко встречаем кого-то за пределами "индустрии" в эти дни, и даже если бы мы встретили, то это никогда не было бы я, это даже вряд ли был бы Роб, которого они видят.
Это бы был Эдвард Каллен, бездушный вампир, который покорил меня в 2008 и не потеряет контроль до ноября, в тот момент он не умрет, потому что он уже мертв, но мы можем, потому, что мы были в его образе, или он в нашем.
Так или иначе, мы так переплетены, что разлука может убить Роба и сломить меня.

Последнее время мы с Робом проводим много времени на задних сиденьях автомобилей, перемещаясь с пресс-джанкетов на интервью и обратно на пресс-джанкет.
Меня немного раздражает так много сидеть. Сидячий образ жизни — главная причина сердечно-сосудистых заболеваний и диабета II типа.
Да еще, если курить. К счастью Роб только что бросил. Теперь он таскает эти дурацкие мерцающие электронные сигареты и сидя на заднем сидении машины потягивает их, с задумчивым выражением лица, наблюдая за тем, что происходит вокруг.
Конечно, Роб знает куда едет. Он проделал 10-ти часовой путь в Орегон, я думаю, ради «Рассвета».
Я могу ошибаться, все постоянно размыто. Он ужасный водитель.
"Меня учили люди, врезавшиеся в меня», объясняет он.

Забавная история, вот как он рассказывает об этом:
"Несколько лет назад, когда я пытался купить автомобиль в первый раз, кто-то сказал мне о том, что я известен. Это был кабриолет BMW'89 за 1 000$, который я нашел на Craigslist.
Я приехал, чтобы взять его на тест-драйв и, конечно, чуть не разбился.
Несколько дней спустя я вернулся, чтобы купить его.
Я рассказал ему, что актер и парень поискал меня. Когда я вернулся, он сказал: "Чувак, ты понимаешь, что ты — №2 на IMDb?".
Я подумал: "Дерьмо, теперь я не могу попросить у него скидку в 200 долларов."

В нашем последним фильме "Космоплис" почти все действия происходят на заднем сидении машины, кроме одной большой.
Дэвид Кроненберг был режиссером. Роб играет Эрика Пакера.
Очень скучного, ограниченного аутентичного миллиардера, который путешествует в своем модном лимузине с восточной стороны города на западную.
На протяжении этого пути, он теряет много своих миллионов в опрометчивой денежной спекуляции с иеной, в то время, как вокруг него мир превращается в хаос.
Конечно, что этот хаос, по большему счету, относится к его денежной спекуляции.
Он проводит много времени, разглядывая свое лицо в отражении, и вызванный хаос происходит в тишине. (Машина была «закрыта» дорожной пробкой. Поищите информацию в Гугле, чтобы это понять).
В конце фильма он умирает от пули или не умирает от нее благодаря своему бывшему раздраженному служащему, которого играет Пол Джаматти.
По большому счету не имеет значения, умирает он или нет. Эрик не волнуется ни о чем, кроме денег.
Хотя, он много занимается сексом.
 
Некоторые сексуальные сцены были с Жульет Бинош.
Эта сцена сводила меня с ума, когда мы снимали ее, но меньше от толчков, чем от смеха.
"Жульет ударялась головой о верх машины", — вспоминает Роб.
Я чувствую поток эндорфинов от его широкой улыбки, которая превращает его из задумчивого сердцееда в милого английского парня, которого можно встретить в пабе. Улыбка не фальшивая.

Фильм основан на книге Дона Деллило, поэтому это немного запутывает.
Первая строчка вытекает из книги, она глубокая и в тоже время абсурдная.
"Мы хотим постричься", — говорит Эрик, выходя из офисного здания.
Замешательство, хотя нам нравится. "Меня легко порадовать", —  говорит Роб.
"Когда я чего-то не понимаю, мне это сразу становится интересным".  Замешательство задевает меня. Поэтому дальше идет конфронтация.
Показ "Космополиса" в Каннах в мае стал самым сложным за последние время.
"Я как бы обгадил себя", - говорит Роб. Мне кажется, что он немного переборщил.

Тем не менее, это было захватывающе. Существует пауза между завершением действа и тем, когда медленно загорается свет, момент тихой благодати, акцентированный только моим постукиванием пальцев по столу.
Такое происходит постоянно перед тем, как зрители либо хлопают, либо недовольно кричат.
Наша пост-сумеречная карьера, как кот Шрёдингера, в одно время и живая и мертвая.
И в тот момент я ударялась и разбивалась миллион раз в грудь Паттинсона.
"Я сошел с ума", —  говорит Роб.
"Я готовил себя к стычке с 1 500 людьми». Ставки для него были очень большими.
Он попал в "Сумерки", как сам же и говорит благодаря "удаче". С тех пор как он подписал контракт, его несет потоком. Вы можете сказать, что он был с шофером или ехал сам.
"Я ходил со спущенными штанами, мои шнурки были не завязаны и, удивительно, я не падал. До теперешнего времени. Я думал: "Дерьмо! Большинство людей пятнадцать лет снимаются в фильмах, которых никто не видел. А я сейчас в Каннах!"

До того времени, как наша уравновешенная карьера превратилась в реальность, стоит сказать, что неопытность Роба, в частности, привела его к роли Эдварда Каллена.
"Маркетинговая стратегия студии развивает популярность Паттинсона, как обязательство. Произведено и маркировано медиа и рекламным производством.
Слияние притягательности Эдварда и популярности Паттинсона приняло форму продукта торговли... Нехватка общественного признания актеров использовалась [студией], чтобы объединить реальных людей с персонажами "Сумерек", которых они должны были играть, таким образом, делая их знаменитостями".

Итак, в момент после финальных титров в Каннах и еще до официального суждения, наступил момент болезненного разрыва между бескровным сердцем Эдварда Каллена и мной, бьющимся сердцем Роба.
Я понятия не имело, какой длины были титры. Была пауза, и затем хлопок, хлопок, высвобождающий поток хлопков, пока все зрители аплодировали.
Они аплодировали Дэвиду? Они аплодировали Полу? Мне не важно. Одно точно бесспорно: они аплодировали не Эдварду.

Хотя я знаю и других сексуальных красавчиков, есть всего лишь несколько вещей или людей, или действий, которые действительно впечатляют меня.
Решение на инстинктивном уровне - бороться или пролететь. Это появляется из-за смущения или упорства, и творит чудеса.
Есть еще несколько вещей: я недавно очень оживилась, когда Роб учился кататься на скейт борде.
Но это были не падения, которые заставили меня нестись как сумасшедшие.
Дело было в том, что, как сказал Роб: "я мог попасть на 800 миллионов" (вампиры не носят каски и наколенники).
А также совсем недавно я был очень взволнован из-за того, что мне пришлось пописать.
"Я так был вчера собой доволен", — говорит Роб.
"Я писал целых 4 минуты".
Синди — его мочевой пузырь (говорит мне), что во всем виновата жидкая диета.
Также нас очень волновали скандалы, как жалуется Роб, что те дни были тяжелыми.

"Я однажды зацепился за сплетню в Enternteinment Tonight, о том, что была вырезанная сцена порно секса в "Сумерках", и что она была ерундой.
Я подумал: Что за черт! Я вам доставлю работки!".
Кстати, проблема порно была особенно близка мне с тех пор, как мы впервые переехали в Лос-Анджелес. Мы жили в Оуквуде. В квартире между Burbank и Голливудом 101, населенным в основном чистенькими детишками актеров, которые целые дни проводили у бассейна.
Поэтому неудивительно, где жил Скрич, и где его собственное порно видео снималось.

Что еще могло помочь мне держаться во время всех этих пресс-джанкетов с циркулирующей в воздухе жестокой критикой?
Как жалуется Роб: "Ты пытаешься говорить вещи правильнее, следить за собой, но это все до того момента, как ты скажешь какую-нибудь глупость, когда люди начинают смотреть на тебя как на член и ты больше не можешь выдавить из себя ни слова.
А если ты не говоришь ничего глупого, кто-то по-любому что-нибудь да скажет".

Возьмем девушку Роба Кристен Стюарт. Она одна из тех нескольких вещей, из-за которых я несусь как сумасшедшее.
Наш роман счастливо был санкционирован сумеречным индустриальным комплексом. Как "Сумерки и Компания" преподносят это: "Похоже фанаты уже готовы принять тот факт, что Паттинсон сошел с рынка женихов, если это помогает в буквальном смысле их любимым персонажам."

Так же сердце Кристен и я вместе проводим каждый день.
Но мы не клялись друг другу до смерти быть единым целым. Роб это прочел недавно в таблоиде и подумал, что это смешно.
"Был журнал со всеми этим фотографиями, говорящий, что я женюсь. И никто не знает, что правда, а что нет", —  говорит он раздраженно.
"Даже моя собственная мама позвонила мне узнать, правда ли это". Это не правда.
По крайней мере, еще нет.

Но это правда, что Кристен творит со мной всегда что-то такое, что больше никто не может.
Хотя Бог знает, Роб никогда не был жалким, когда дело доходило до плотской любви, но даже когда он ложился с другими, я всегда оставалось за закрытыми дверями.
Когда он впервые приехал в Лос-Анджелес, он тусовался с очень привлекательными женщинами, которых он знал по таким местам как бар Бронсона, но Роб избегал безумных взмахов ресниц, чтобы курить снаружи с капюшоном, надвинутым на глаза.
Он писал песни для Кристен Стюарт.
В то время, я было переполнен тоской на грани разрыва, тогда, это были печальные песни, которые звучали, так, будто они написаны для "Astral Weeks" Вана Моррисона.
"Фактически", — соглашается Роб,  "Я просто пытался переплюнуть Вана Моррисона."
Иногда он исполнял эти песни у открытых микрофонов в таких местах как "The Pig 'n Whistle" и "The Rainbow Room" (Бар и клуб в Нью-Йорке), в присутствии двух или трех других исполнителей, плюс, конечно, официантки, некоторые из которых, как он говорит, стали его друзьями.
Я все еще впадаю в ностальгию, думаю о тех днях и это делает меня легким и нежным, при мысли, что те два недотепы певца печального скулящих "Аллилуйю" или те официантки с оклахомскими акцентами и классными сиськами, знали бы, кем он был или кем мог стать Роб.
Интересно, если бы он знал.

После того, как нагрянули "Сумерки", все поменялось.
Роб, как они говорят, прорвался.
"Мой круг друзей сузился довольно быстро", — говорит Роб, "мне нравится быть паразитом, но не наоборот".
Мы прекратили выходить. Мы прекратили выступать перед открытыми микрофонами. Теперь я почти никогда больше не мчусь.
Теперь, когда он не Эдвард или Эрик, или кто-то еще, Роб живет как Отшельник с Серебряного Озера.
Он просыпается и делает себе немного сока. Он читает обзор книг на Amazon в течение нескольких часов. Он делает себе суп и просматривает некоторые сценарии.
В основном это просто слова, застывшие и пресные как вчерашняя овсянка, полуфабрикаты пересказов других сверхъестественных эпопей.
Иногда, меня пронзает, когда он читает что-то интригующее меня.
Как его следующий фильм, драма французско-либерийского режиссера Жана-Стефана Совера, последний фильм которого, "Бешеный пес Джонни" о конголезских детях-солдатах.
Этот будет снят полностью в Ираке.
В следующем месяце мы уезжаем. Возможно, свист пуль рядом или, по крайней мере, возможность, что пуля может просвистеть рядом, заставит меня трепетать.
До тех пор мы будем ждать на заднем сидении автомобиля, бездельничающем на перекрестке, в ожидании смены света светофора.
Джефф спрашивает, хотели ли бы мы пойти куда-нибудь особенно, но мы не уверены.
"Я никогда никуда не хожу," — говорит Роб прозаично, — "Я даже не знаю, где это никуда".