Новое интервью Роберта Паттинсона!

Новое интервью Роберта Паттинсона!

Роберт:

— Недавно я начал учиться играть на виолончели, раньше умел только на гитаре и фортепиано, – говорит Паттинсон. – Это очень даже смешно. Вообще я не часто играю, так как много снимаюсь. Но я всегда думаю о музыке. Со школьных времен сам сочиняю музыку. 

— Почему ты выбрал карьеру актера, а не музыканта? Или ты собираешься стать также и музыкантом? 

Роберт:

— Думаю, можно сочетать обе эти профессии, но довольно тяжело всерьез заниматься ими обеими одновременно. Честно говоря, мне неинтересно заниматься музыкой ради денег. Я делаю ее в терапевтических целях – для души. Но музыка может помочь в игре: например, рационально рассчитывать время. Становишься менее зажатым, не таким стеснительным. Когда ты с людьми, есть некий барьер: чувствуешь себя словно голым. Думаю, музыка помогает мне.

Кстати, музыка и кино – не единственные увлечения самого обаятельного на свете злодея. Недавно актер решил попробовать себя и в качестве дизайнера. Паттинсону оказалось недостаточно украшать своими изображениями дверцы девичьих гардеробов. Он захотел пробраться и внутрь этих гардеробов, запустив собст­венную линию «хипстерской» одежды под названием Rags by Rob («Лохмотья от Роба»).

Роберт:

— У меня огромная армия поклонниц, которые, слава Богу, не ведут себя как сумасшедшие, не хватают за руки на улицах и с уважением относятся ко всему, что я делаю, – говорит Роберт. – Поэтому они правильно восприняли мою коллекцию, соз­данную для мужчин. И я буду только рад, если тысячи парней будут одеваться «как Паттинсон». Не вижу ничего плохого в том, что кому-то эти вещи помогут изменить свой образ и кто-то будет выглядеть похожим на другого. Это не называется «копировать», это значит «смотреть в одну сторону». 

— Как человек, третий раз подряд возглавивший топ самых сексуальных мужчин года по версии авторитетного глянцевого журнала, говоришь ты со знанием дела. 

— Ну, все эти награды и ярлыки – вещь условная, хоть и приятная, конечно. Вообще, довольно смешно жить, когда идешь в джинсах и кедах в магазин за молоком, а там стоят журналы, на обложках которых твоя фотография и подпись в стиле «Супер-мега-секс-символ». 

— Как бы то ни было, Роберт, ты – знаменитость, и многие сравнивают твою популярность с популярностью рок-звезд. Ты бы мог уже к этому и привыкнуть...

— Да не сказал бы, что привык. Я на вечеринках не бываю почти, вечерами из дома выбираюсь редко... Мне на самом деле довольно трудно поддерживать свой образ. Я имею в виду внешний вид. Если я где-то появляюсь, меня тут же начинают снимать, а для этого надо хорошо выглядеть. Не могу к этому привыкнуть. Видимо, я ненастоящая, поддельная звезда.

— Кукла с твоим лицом от компании Mattel, многочисленные неофициальные биографии, папарацци, преследующие тебя повсюду… Ты чувствуешь себя брендом?

— Единственная вещь, которая волнует меня, – это люди, которые знают меня и имеют определенное представление обо мне. Я не возражаю, если Голливуд видит во мне образ страдающего подростка. Я поломаю этот стереотип своими работами. В этой индустрии всех заботит то, что ты делаешь деньги. Неважно, кто ты: очередной супергерой, вампир или исполнитель главной роли в романтичес­кой комедии.

— А если не кино, то что?

— Я не помешан на том, чтобы много сниматься в кино. Если бы сейчас все это ушло, я бы, наверное, сказал: «Хорошо, мне на самом деле наплевать». Возможно, я глупость сморозил, но мне честно все равно. Думаю, что намного хуже было бы, если бы я много снимался, но делал это по-настоящему плохо. Потому что потом я не смог бы начать какую-то другую карьеру. Если ты себя раз выставил идиотом, то потом вряд ли тебя будут воспринимать серьезно, как адвоката или кого-то еще. Единственное, чего мне хочется, так это не оказаться в неловком положении.

— Про тебя часто сочиняют небылицы?

— В природе не существует ни одной реальной истории, написанной обо мне, хотя без моего ведома выпустили уже семь моих биографий… Чего в них только не написано! Несколько раз я женился на Кристен Стюарт. Потом, ходят слухи о моей воображаемой девушке: есть одна, которую постоянно упоминают во всех интервью. Что-то вроде «Он встречается с бразильской моделью». Как там ее имя? Анни-Лиз. Никогда не встречался с ней.

— Кстати, правда, что ты в 25 лет все еще живешь с родителями? 

— Да по-всякому. Вообще я уже съехал из их дома, но часто остаюсь на выходные. Правда, комната за мной все еще числится. У меня там даже постер с Кейт Мосс до сих пор висит на стене. И иногда я там остаюсь на ночь. Так что можно сказать, что я все еще живу с родителями.
— Эх, а мог бы дебоширить на вечеринках, на радость папарацци! Но ты как-то сказал в одном интервью, что моральные принципы столетней давности тебе намного ближе. Ты это серьезно?

— Я такое говорил? Ну может быть... Конечно, 2000-е круче. Хотя как я могу рассуждать? Я ж не жил сто лет назад. Но вообще, полагаю, и тогда было крайне мало людей, которые, допустим, не занимались сексом до брака. Я очень не люблю тех, кто что-то из себя строит. А все эти добрачные запреты – это же ненатурально, человек просто начинает играть эту роль.

— Все мы играем в жизни какие-то роли. Давай поговорим о твоей. Каким ты был в школе?

— Я был очень скучным, даже занудным иногда. Таким средним, ничем не примечательным подростком. В школе видно звезд и лузеров. А всех остальных не видно. Меня не было видно. И девушки не особо обращали на меня внимание.

— Но из-за твоего успеха ситуация, мягко говоря, поменялась.

— Тут есть проблема. Многие видят во мне Эдварда (герой Паттинсона в «Сумерках». – Прим. ред.). А если девушка не может или не хочет разглядеть во мне Роберта Паттинсона, я не хочу с такой встречаться. И еще я не люблю, когда на меня постоянно пялятся. Обедаю я, например, в ресторане, а рядом кто-то вместо еды поглощает меня. Взглядом.

— На тебя действительно интересно посмотреть. Ты же понимаешь почему. Вот, например, живешь в Лос-Анд­желесе, на берегу океана, а такой бледный. Почему?

— Загар ко мне совершенно не пристает. Я могу часами загорать и стану лишь чуть-чуть темнее. Я пробовал и разные кремы, и солярий, и чего только не пробовал. Но ни в какую. И да, я не чахлый, я жилистый!

— Вот, с одной стороны, ты говоришь, что ничего не имеешь против пристального внимания поклонников, с другой – что ненавидишь, когда тебя пожирают взглядом. Что это – вампиризм, раздвоение личности?

— Это ужасно сложно – оставаться просто человеком в таких условиях. Что бы я ни говорил, ходу мне действительно не дают. Я все понимаю и не жалуюсь. Это неизбежность, увы. Привыкаешь с этим как-то жить. Понимаю, что все это неизбежно, если фильм с твоим участием успешен. Но, знаешь, я ужас­но не люблю, когда меня фото­графируют. У меня это с детства, всегда так было. Даже когда мама хотела сфотографировать меня, я терпеть этого не мог. Стараюсь изо всех сил избегать таких ситуаций, где меня могут фотографировать или просить сделать фото со мной. 

Я ненавижу это. Внимание ко мне – это, пожалуй, единственный отрицательный фактор в моей профессии, это самый сильный стресс для меня. Особенно противно, что эти люди делают это не для себя, а на продажу. Они наживаются, подстерегая меня около моего дома, они там сидят по 24 часа в сутки. Одно дело – согласиться на фотографию с кем-то из поклонников, это я могу еще как-то пережить. Но эти акулы папарацци… Все это, в общем, издержки профессии, но я все равно ее люблю. 

— Зато в твоей профессии есть не только очевидные минусы, но и плюсы, причем еще куда более очевидные. Ты, например, играешь с такими красотками! Кристен Стюарт, с которой тебя все никак не поженят, Риз Уизерспун в фильме «Воды слонам!», Ума Турман в «Милом друге»… Как, кстати, работалось с Умой?

— Ох… Дочь Умы – моя фанатка! Ну ладно, не совсем фанатка. Она как-то приходила на съемки со своей подругой, и они хотели получить мой автограф. Это типа круто. А Ума? Я постоянно вспоминал «Убить Билла» и думал: «Интересно, а в реальной жизни она сможет меня замочить?» Шучу, конечно. Ума очень смешная, постоянно меня подкалывала. А еще она безумно клево выглядит. То есть реально клево. Она сильная, тонкая и с очень плавными движениями при этом. Она очень красивая.

— Ты влюбляешься в своих партнерш по фильмам?

— Я не могу сниматься с теми, кто мне не нравится. В моей практике был случай, когда я отказался от картины просто из-за того, что мне было дис­комфортно с парт­нершей (не буду называть ее имени). А влюб­ляться? Ну как можно не влюбиться в Уму Турман или Риз Уизер­спун?! Они же абсолютно волшебны!

— С Кристен Стюарт вы, считай, родственники: столько времени уже снимаетесь вместе. Столько же и вне съемочной площадки, говорят, проводите. Как вам живется в этом дуэте?

— Неплохо, иначе кто-то из нас уже давно прибежал бы к режиссеру со словами: «Я не хочу больше с ним сниматься!» А если серьезно, работа с Кристен – это всегда вызов для меня. Она очень серьезная актриса, очень глубоко, с чувством подходит к своей роли. И чтобы мне выглядеть прилично на ее фоне, приходится ох как много работать. Временами я искренне завидую таланту, трудолюбию и мастерству Кристен. Так что с ней одновременно и легко (у нас хорошее взаимо­понимание, мы чувствуем друг друга и ощущаем), и сложно, потому что Кристен задает реально высокую планку, упасть ниже которой означает провалиться.

— Ну, провалиться тебе, кажется, не светит в ближайшем будущем ни на каком фронте.

— На все, знаете ли, воля случая. Никогда нельзя быть уверенным в завтрашнем дне на сто процентов, поэтому единственный способ удержаться на плаву – это работать. Работать как сумасшедший, как подорванный, отдаваясь профессии целиком и полностью. 

— Тяжело было приспособиться к жизни в Америке, скучаешь по родной Англии?

— Иногда, конечно, скучаю. Кстати, я работал в Лондоне в прошлом году. На самом деле неважно, где ты географически. Если работаешь шесть дней в неделю, ты все равно ничего не замечаешь вокруг. Твое пребывание где бы то ни было ограничено маршрутом «отель – студия». Честно говоря, я просто не успеваю скучать, много работы. Разве что по свету в Лондоне – он там особенный. И запах...

В том, что у Паттинсона хороший нюх, мы и не сомневались. «Обжигающе красив», – говорит о нем Ума Турман. «Идеален в работе на площадке», – считает привереда Кристен Стюарт.«Хорош!» – ахают все вокруг. Не зазнается, надеемся мы.